Эти поминальные костры виделись ей, когда она была еще совсем молода, и в знаменитом стихотворении к будущему читателю «Тебе — через сто лет» писала:
Как два костра, глаза твои
я вижу,
Пылающие мне в могилу —
в ад, —
Ту видящие, что рукой
не движет,
Умершую сто лет назад.
Она не просила любви — требовала. Хотела, чтоб ее любили и сто лет спустя — любили страстно, предпочитая призрака живым.
Музеи Цветаевой есть в Тарусе, Москве, Елабуге… В Петербурге — увы. Один из главных петербургских адресов, связанных с пребыванием Цветаевой на берегах Невы, — Саперный переулок, дом 10. Здесь в квартире № 5 у поэта Леонида Канегисера был литературный салон. На одном вечере, состоявшемся зимой 1916 года, юная Марина Цветаева читала свои стихи о войне — «Германии».
Позднее она написала о поездке в Петербург в очерке «Нездешний вечер»: «Над Петербургом стояла вьюга. Именно — стояла: как кружащийся волчок — или кружащийся ребенок — или пожар. Белая сила — уносила…».
И все же Петербург оставил след в ее жизни. Здесь она познакомилась с Осипом Мандельштамом, у них даже был короткий роман. А вот встреча с Ахматовой, о которой Цветаева так мечтала, тогда не случилась. Познакомились лично они гораздо позже, когда Цветаева вернулась из эмиграции в СССР.
Две главные женщины-поэта Серебряного века не подружились. Цветаева обрушилась на Ахматову со всей страстью обожания, Ахматова же была сдержанна. Уж слишком они были разные. До сих пор существует тест: Петербург или Москва? Кофе или чай? Собака или кошка? И, наконец, Ахматова или Цветаева? Шутливый, но по ответам можно немало узнать о человеке и его вкусах.
Цветаева — олицетворение Москвы, русской, стихийной. Ее стихи — свободная стихия, в них сильно буйное, дионисийское начало, порой даже демоническое, богоборческое.
И все же… Творчество Цветаевой оказало влияние на Иосифа Бродского, одного из самых петербургских (или все же ленинградских?) поэтов советской эпохи. Нет, не в том смысле влияние, что его стихи как‑то перекликались с цветаевскими. На него даже и Анна Ахматова, которую он не просто уважал как человека и мастера — боготворил, в этом смысле не влияла. Но Бродский был потрясен мощью трагедийного дара Марины Цветаевой, ее темпераментом библейского Иова, как он говорил.
«То, как она всю жизнь переживала — и передавала, трагизм человеческого существования, ее безутешный голос, ее поэтическая техника, — все это просто поразительно. По-моему, лучше ее не писал никто, во всяком случае по‑русски. Впервые в русской поэзии прозвучало такое трагическое вибрато, такое страстное тремоло», — говорил Бродский в интервью, которое он дал в 1979 году…
В Петербурге «цветаевский костер» пройдет 8 октября в Большом зале Филармонии. Актриса Светлана Крючкова на поэтическом вечере «Между любовью и любовью» будет читать стихи о любви разных лет и главы из «Поэмы горы» и «Поэмы конца».
О любовь! Спасает мир — она!
В ней одной спасенье и защита.
Все в любви. Спи с миром,
Маргарита…
Все в любви… Любила —
спасена!